Читать Рог Роланда
Они нашли общий язык – странноватая длинноносая девица, от которой Каменев сперва не знал как избавиться, и почтенный менеджер по кадрам, который сперва произвел на Алиску впечатление монументального, окончательного и бесповоротного болвана.
Но и Каменев болваном не был – просто с незнакомыми, да еще пришедшими наниматься на работу по объявлению, напускал на себя важный вид, делал круглое лицо с двумя подбородками каменным, и Алиска на третьей минуте разговора тоже больше не казалась странноватой.
Оказалось – оба люди начитанные, и весьма. Уже и непременный для правильного собеседования кофе остыл, и за окном помутнело, а эти двое все никак не могли наговориться. Тем более, что и кабинет Каменева располагал к утонченной беседе – стояли там большие шкафы со стеклянными дверцами, а за стеклами едва виднелось старое тусклое золото слов на книжных корешках.
– А знаете, Геннадий Алексеевич, какой персонаж «Песни о Роланде» у меня любимый? – спросила Алиска.
Тут Каменев задумался – в вопросе был подвох. Персонажей, если навскидку, было два – Роланд и Оливьер. Потом вспомнились император Карл Великий и архиепископ Турпин. Еще какие-то мавры непроизносимые, мавританская царица… Гвенелон!
Добравшись до графа-предателя Гвенелона, Каменев решил, что теперь уже точно все. И что же эта студентка имела в виду? Император и архиепископ – седобородые старцы, мавры – все на одно лицо, царица отпадает, Гвенелон – уж точно!
– Роланд бесстрашен, Оливьер разумен, бесстрашием они равны друг другу, – ответил Каменев цитатой: пусть девочка видит, что он ищет в верном направлении.
– Тьедри, – возразила она. – Тьедри д'Анжу. Брат Джефрейта д'Анжу, знаменосца Карла Великого. Не помните?
– Тьедри? – переспросил Каменев.
– Вот и все так. Все помнят «Песнь о Роланде» до того места, когда Карл слышит Олифант, возвращается, оплакивает Роланда и устраивает похороны. А что было потом?
– Потом судили предателя.
– И что?
– Осудили.
– Нет! – воскликнула Алиска. – В том-то и дело, что бароны его оправдали!
– Как – оправдали? – удивился Каменев. Он точно помнил, что Гвенелон к концу «Песни» погиб.
– Она у меня с собой, – сказала Алиска и достала из сумки желтый томик. Каменев успел удивиться тому, что современная девушка не расстается с такой неожиданной книжкой, но она уже раскрыла заложенную трамвайным билетом страницу…
Сперва в седле привстал Готье, рыцарь из Пуату. Потом – Годсельм, его побратим, родом из Оверни. Воины поворачивали головы, а иные и щурились, как будто это могло обострить слух.
Звук шел издалека, звук был прозрачен, звук таял…
– Олифант! – воскликнул Готье.
– Клянусь святым Элуа – Олифант! – подтвердил Годсельм. – Кто бы поверил, что его звук покрывает три десятка лье?
Певучее наречие барона Раймбаута из Прованса рыцари разбирали с трудом, но смысл уловили – с такой широкой и мощной грудью, как у графа Роланда, можно многого добиться от замечательного рога из слоновой кости.
Войско растянулось на несколько лье, доблестные бароны ехали попарно, беседуя, за каждой парой слуги везли доспехи и добычу, где-то посередине был король со свитой, и пока выходили из Ронсевальского ущелья, пока дорога вела вниз – его еще можно было видеть, статного, в алой мантии, но на равнине он исчез, затерялся в рядах всадников, и лишь на поворотах вновь возникал – алым проблеском в кожаных рядах. Не всем франкам был по карману сарацинский кольчужный доспех, многие обряжались по старинке, в кожаную чешую.