– Неужели вы еще не поняли, что никакой любви на свете не существует?! – с большой иронией в голосе спросила двух своих подружек, сидящих на подоконнике школьного коридора, очень худая и долговязая девочка в джинсах, спортивной куртке и со светло-русыми волосами, небрежно забранными в хвост на затылке. – А семья как ячейка общества отмерла еще в прошлом столетии!
– Знаешь, Кэт, – обратилась к ней одна из подруг, черноволосая круглолицая симпатяга с задорно торчащим носиком, – семья тут ни при чем. Ракитина и не собирается заводить семью со Шмаевским. Им всего по четырнадцать. У нее к нему просто любовь – и все!
– Дура! У-у-у-у! – прорычала Кэт, сжав тонкими длинными пальцами виски. – Какая же ты дура, Ник! Захотелось Ракитиной поцеловаться со Шмаевским, и тут же это объявляется любовью! Одна пошлость и ничего больше! Животные инстинкты это, а не любовь!
– Не скажи, Катька! Шмаевский такими сумасшедшими глазами смотрит на Ракитину, прямо не могу! – не согласилась с ней вторая подруга, особа с модной рваной стрижкой. Она как-то печально качнула головой и с завистью проговорила: – Мне бы очень хотелось, чтобы относительно меня кто-нибудь проявлял такие же «животные инстинкты»!
– Во-первых, я запретила называть меня Катькой! – загнула один свой тонкий палец Кэт. И, загнув второй, добавила: – Во-вторых, ты, Бэт, такая же идиотка, как Ник! Естественно, что Шмаевский должен смотреть на Ракитину сумасшедшими глазами – ведь иначе она не догадается, что он собирается целоваться именно с ней! Это же просто, как дважды два!
– Скажешь, что тебе не хочется с кем-нибудь поцеловаться? – уставилась ей прямо в лицо та, которую назвали Бэт.
– Не родился еще такой, чтобы я захотела! – зло буркнула Кэт.
– А может, не родился еще такой, который захотел бы в тебя влюбиться? – ухмыльнулась Бэт.
Кэт презрительно улыбнулась и предложила:
– А хотите, завтра или… дня через два, не позже, вместо Ирки Ракитиной Шмаевский будет смотреть сумасшедшими глазами на меня?
– Ага! Держи карман шире! – бросила ей Ник, переглянулась с Бэт, и они одновременно спрыгнули с подоконника. – Кое-чем ты, наша любезная Кэт, не вышла!
– И чем же?
– Ну… чтобы не обижать тебя несимпатичным словом «рыло»… скажем – лицом!
– Знаю, что не красавица, – не обиделась Кэт и протянула девчонкам руку. – И все же, спорим!
– На что? – спросила Ник, а Бэт как-то странно напыжилась и почему-то покраснела.
– На то, что вы на этом же самом месте признаете меня правой: никакой любви нет, никогда не было и не будет!
– А как же Ромео и Джульетта, Анна Каренина и всякие другие люди из стихов, песен и фильмов? – перечислила Ник. – Как же быть, например, с песней «Я за тебя умру!»?
– Все эти трагедии – такие же сказочки, как про Мальвину с Буратино и Пьеро! Рассчитаны на безмозглых дур! А жалостные песенки вообще только для того, чтобы их петь и балдеть под красивую музыку. Слова в песнях, если хотите знать, совсем не главное! Вот вы слушаете западных исполнителей, ни слова не понимаете и – ничего! Так что я вам клянусь: через два дня Шмаевский и думать забудет про Ракитину! Мы будем с ним целоваться в темном углу у спортивного зала, а вы будете наблюдать за этим процессом из окна девчоночьей раздевалки! Спорим?!