Ernest Hemingway THE OLD MAN AND THE SEA
Впервые опубликовано издательством Scribner, a division of Simon & Schuster Inc.
© Hemingway Foreign Rights Trust, 1952
© Перевод. Е. Голышева, наследники, 2014
© Перевод. Б. Изаков, наследники, 2014
© Перевод. И. Доронина, 2014
© Перевод. В. Вебер, 2015
© Перевод. Н. Дарузес, наследники, 2014
© Перевод. А. Старцев, наследники, 2014
© Перевод. М. Лорие, наследники, 2014
© Издание на русском языке AST Publishers, 2016
* * *
Старик рыбачил совсем один на своей лодке в Гольфстриме. Вот уже восемьдесят четыре дня он ходил в море и не поймал ни одной рыбы. Первые сорок дней с ним был мальчик. Но день за днем не приносил улова, и родители сказали мальчику, что старик теперь уже явно salao, то есть «самый что ни на есть невезучий», и велели ходить в море на другой лодке, которая действительно привезла три хорошие рыбы в первую же неделю. Мальчику тяжело было смотреть, как старик каждый день возвращается ни с чем, и он выходил на берег, чтобы помочь ему отнести домой снасти или багор, гарпун и обернутый вокруг мачты парус. Парус был весь в заплатах из мешковины и, свернутый, напоминал знамя наголову разбитого полка.
Старик был худ и изможден, затылок его прорезали глубокие морщины, а щеки были покрыты коричневыми пятнами неопасного кожного рака, который вызывают солнечные лучи, отраженные гладью тропического моря. Пятна спускались по щекам до самой шеи, на руках виднелись глубокие шрамы, прорезанные бечевой, когда он вытаскивал крупную рыбу. Однако свежих шрамов не было. Они были стары, как трещины в давно уже мертвой безводной пустыне.
Все у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, веселые глаза человека, который не сдается.
– Сантьяго, – сказал ему мальчик, когда они вдвоем поднимались по дороге от берега, где стояла на причале лодка, – теперь я опять могу пойти с тобой в море. Мы уже заработали немного денег.
Старик научил мальчика рыбачить, и мальчик его любил.
– Нет, – сказал старик, – ты попал на счастливую лодку. Оставайся на ней.
– А помнишь, один раз ты ходил в море целых восемьдесят семь дней и ничего не поймал, а потом мы три недели кряду каждый день привозили по большой рыбе.
– Помню, – сказал старик. – Я знаю, ты ушел от меня не потому, что не верил.
– Меня заставил отец. А я еще мальчик и должен слушаться.
– Знаю, – сказал старик. – Как же иначе.
– Он-то не очень верит.
– Да, – сказал старик. – А вот мы верим. Правда?
– Конечно. Хочешь, я угощу тебя пивом на Террасе? А потом мы отнесем домой снасти.
– Ну что ж, – сказал старик. – Ежели рыбак подносит рыбаку…
Они уселись на Террасе, и многие рыбаки подсмеивались над стариком, но он не был на них в обиде. Рыбакам постарше было грустно на него глядеть. Однако они не показывали виду и вели вежливый разговор о течении и о том, на какую глубину они забрасывали крючки, и как держится погода, и что они видели в море. Те, кому в этот день повезло, уже вернулись с лова, выпотрошили своих марлинов и, взвалив их поперек двух досок, взявшись по двое за каждый конец доски, перетащили рыбу на рыбный склад, откуда ее должны были отвезти в рефрижераторе на рынок в Гавану. Рыбаки, которым попались акулы, сдали их на завод по разделке акул на другой стороне бухты.