Сосуд, что долго полнится, рано или поздно выльет из себя всё, что когда-то вмещал. Всё, казалось, началось в обычный день. Но это было не так.
Оранжевый луч скользнул по её подушке. Вероника открыла глаза. Хотелось плотнее задёрнуть тяжёлые шторы, спадающие на пол, чтобы непрошеный свет не проникал в ещё тёмную комнату. Хотя она понимала, что спальня рано или поздно заполнится светом, какой бы давящий мрак ни застывал внутри.
И она ничего не могла поделать с этим. Солнечный луч всегда будет оттенять боль, которая никуда не уйдёт.
Вероника резко отбросила одеяло и встала с кровати. Солнце разгоралось всё ярче, всё ясней, светлей. А темнота внутри неё не менялась, она была неумолимой и неподвижной. Как будто чёрный купол, накрывающий всё её существо. И ни лето, ни воздушные эклеры у ларька возле подземного перехода, ни влажная зелень нескошенной травы не могли ни заглушить, ни умалить страдания.
Всё как всегда.
Через пять минут кухня заполнилась свежим ароматом кофе. Вероника вдохнула его не спеша, медленно. Не потому даже, что она была умной девушкой и понимала, что это и есть сама жизнь, – а потому, что, несмотря на то, что Ника не любила солнечный свет, она просто тянулась ко всему тёплому и приятному. Ей всё равно хотелось жить.
Красивая девушка, ставшая затворницей, закрывающая себя от мира в тёмной клетушке-комнате, как в остроге. Девушка с руками и ногами, без внешнего уродства, с виду совершенно обыкновенная, каких тысячи. Девушка, не любящая солнце. Вечно скрытая тёмными шторами или (на улице) толстым невзрачным капюшоном, прячущим и пышные, вьющиеся колечками, тяжёлые русые волосы, пробивающиеся из-под грубой серой ткани. Вероника. Отшельница, не принявшая солнечный свет.
Она взяла со столешницы чашку с чёрным кофе и поставила на стол.
Ни берёзовые ветви, стучащиеся в стекло, ни красневшие облака, залитые лучами, ни асфальт под окном, привычно исписанный цветными мелками, не будили в ней и сегодня ничего: и в этот день всё было привычно и обыденно, как и прогулка с французским бульдогом Марком.
Всё, кроме взлетевшего неожиданно на высоту в человеческий рост деревянного стула, грузно упавшего возле открытой двери в спальню.
Грохот мгновенно заставил девушку встрепенуться и поверить в произошедшее. Вероника резко отскочила к окну, совершенно не зная, что делать. Девушка, всегда закрывающаяся от солнца, стремительно выбежала на освещённую ярким светом улицу, уронив со стола фарфоровую чашку и расплескав кофе на пол.
Тогда это случилось в первый раз.
Не чувствуя старых лестничных ступеней, Вероника неслась прочь. Она и не заметила, как добежала до поворота, и резко остановилась, как будто её осенила мысль. Девушка вспомнила, как стремительно схватила в панике ключи, но так и не заперла дверь. Сердце колотилось в груди, пульс стучал бешено, но логика и здравый смысл начали брать верх. Здесь, стоя на пустой дороге, под вязами, где всё тепло и обыкновенно, Вероника пришла в себя. Она вдруг подумала, что и незнакомое, грозное, необъяснимое – всё же не самое страшое. Тайное никогда не станет таким кошмарным, как очевидное, жестокое, несущее боль; как сам чёрт, хранившее в себе откровенное, ни в чём не прячущееся зло. Зло, которое исходит от человека.