Читать Месть вора

До сикта[1] спасовцев, по прикидкам Комяка, было не менее полусотни верст, и он был уверен, что пройдет их часов за двенадцать. А значит, к утру уже будет на месте. Это не вызывало у него никаких сомнений. А вот дальше... Как его примут эти лесные отшельники, плотно отгородившиеся от «мира», – не признающие ни денег, ни паспортов, ни какой-либо власти?..

Всю жизнь, если не считать тех пятнадцати лет, пока чалился по мокрой статье на строгих режимах на Мезене и в Микуне, Тихон прожил в старинном русском селе Усть-Цильма, где разве что один из десяти дворов не был старообрядческим. Еще в начале XVIII века на месте села находился известный среди староверов Великопоженский монастырь, сожженный впоследствии царскими войсками. Лет десять назад на том месте, где стоял скит, в память мучеников-монахов, погибших во время гари, был срублен деревянный памятник, а потом был восстановлен и храм, уничтоженный еще в двадцатые годы. Была зарегистрирована Усть-Цилимская старообрядческая община беспоповского толка, которая вошла в состав Древлеправославной Поморской церкви.

Но несмотря на то, что Комяк постоянно находился рядом со староверами, часто и много общался с ними, к вере их так и не приобщился. Да и ни к какой другой не приобщился он вообще, кроме разве что воровской. Но весь уклад жизни, все порядки и отношения, царящие между старообрядцами, изучил досконально, Он при желании мог без проблем представиться среди них единоверцем, сойти за своего. Вот разве что не имел бороды. Да только какая борода может быть у самоеда? Не борода – смех один. Так что и с этим, если чего, вопросов бы не было. И не было бы никаких головняков с обычными беспоповцами.

А вот про скрытников-спасовцев, не вылезавших из пармы, не признававших ни мирских законов, ни церковных, отвергавших обрядоверие[2] и справлявших службы не в храмах, а в моленных комнатах и кельях, Тихон знал лишь понаслышке. Обычные беспоповцы при упоминании о них или безнадежно махали рукой, или сокрушенно вздыхали, или называли их сектантами. Комяку было известно лишь то, что в тайге спасовцы расселились в нескольких маленьких монастырях – скитах и деревушках на три-четыре двора – сиктах. Общаются только между собой и никого в свою общину не допускают, за исключением одного-двух посланцев из «мира», которые доставляют им свинец и порох для охотничьих ружей, кое-какую домашнюю утварь, соль да кое-что из продуктов в обмен на беличьи шкурки, сушеные грибы и малину. Где в тайге расположены деревушки и скиты скрытников, Тихон отлично знал – приблизительно в ста пятидесяти-двухстах верстах к югу от Усть-Цильмы – и порой, оказавшись по своим браконьерским делам в этих местах, испытывал необоримое желание подобраться к одному из сиктов поближе, подглядеть, как живут там его загадочные обитатели. Но какая-то непонятная сила не пускала туда самоеда, и он всякий раз обходил места, заселенные спасовцами, по широкой дуге, стараясь не искушать судьбу. Сам не понимая, чего опасается.

Лишь однажды, еще до отсидки, Комяк совершенно случайно столкнулся в тайге с круглолицым бородатым мужиком в лаптях, онучах, длинной холщовой рубахе, подпоясанной пеньковой веревкой, и овчинной безрукавке. Мужик нес на плече переломленную в стволе старую «тулку» и пер навстречу Тихону, словно бы даже и не замечая его. «Бог на помочь», – тогда первым заговорил самоед. Мужик поднял на него безразличный взгляд, пробасил: «Богу не слова нужны – помысел», наскоро перекрестил Комяка старообрядческим двуперстием и пошел дальше своей дорогой. И даже не оглянулся, глубоко погруженный в какие-то свои думы. Встречный мирянин был для него не более чем пустым местом.