Читать Лазурь на его пальцах

Июль

В назначенный день свадьбы моего жениха Джеймса привезли в нашу церковь в гробу.

Сколько лет я мечтала, как он будет ждать меня у алтаря, лучась той удивительной улыбкой, что всегда предназначалась мне одной и от которой всякий раз у меня внутри все замирало. Однако вместо того, чтобы шествовать по проходу между рядами скамей навстречу своему лучшему другу, своей первой и единственной любви, я очутилась на его похоронах.

Я сидела рядом со своими родителями в храме, полном его друзей и родственников. Они должны были бы стать гостями на нашей свадьбе – но вместо этого пришли почтить память человека, ушедшего из жизни так внезапно. Он был совсем молодым. Ему исполнилось всего-то двадцать девять.

И вот его не стало. Он ушел навсегда.

По щеке покатилась слеза, и я ее утерла уже порядком измятым бумажным платочком.

– Держи, Эйми. – Мама дала мне свежий платок.

– Сп-пасибо, – отозвалась я, всхлипывая от рыданий, и сжала его в кулаке.

– Это она? – кто-то произнес тихонько за моей спиной, и я невольно напряглась.

– Да, невеста Джеймса, – ответили шепотом.

– Бедняжка. С виду совсем молоденькая. А они давно были помолвлены?

– Точно не скажу, но знали друг друга с самого детства.

– Ну, надо же, детская любовь! – послышался удивленный вздох. – Как это прискорбно!

– Я слышала, его тело искали не одну неделю. Представляете? Так долго пребывать в полном неведении!

Не сдержавшись, я издала тихий стон, нижняя губа задрожала.

– Послушайте! Проявите хоть немного уважения! – резко прошипел папа сидевшим сзади дамочкам.

Поднявшись с места, он пробрался мимо нас с мамой, тыкаясь ногами нам в колени, снова сел – так, что я оказалась между ним и матушкой, – и привлек меня к себе, укрыв от досужих шепотков и любопытных взглядов.

Тут загудел орган, и похоронная церемония началась. Все поспешно встали. Я тоже медленно поднялась, ощущая себя разбитой и постаревшей, и вцепилась пальцами в скамью впереди, чтобы без чувств не повалиться обратно на сиденье. Все повернули головы к задней части церкви, где те, что несли гроб Джеймса, подняли на плечи свой скорбный груз.

Глядя, как неспешно и торжественно шествуют они за священником, я не могла не думать о том, что несут они нечто гораздо большее, нежели останки Джеймса – видимо, слишком изуродованные, чтобы держать гроб открытым. Наши с ним надежды и мечты, наше будущее, которое мы расписывали вместе, – все это теперь медленно и неотвратимо уплывало на их плечах. И планы Джеймса навсегда распрощаться с семейным бизнесом и открыть в нашем городе собственную картинную галерею. И моя мечта о маленьком ресторане, когда родители решат расстаться со своим заведением, уйдя на покой. И тот маленький мальчишка, которого я рисовала в воображении, представляя, как он весело топает между мною и Джеймсом, соединяя нас своими крохотными ручонками.

Сегодня все это должны были похоронить.

Меня сотряс новый, громкий судорожный всхлип, эхом отразившийся от стен церкви и перекрыв даже стихающие звуки органа.

– Я больше не вынесу, – хрипло произнесла я сквозь рыдания.

Все это было ужасно. Навсегда прощаться с Джеймсом – и, стоя во втором ряду, чувствовать, как взоры сожаления всех присутствующих в церкви буквально прожигают тебе спину. От тяжелой смеси запахов пота и ладана, вкупе со сладким, назойливым ароматом орхидей, которыми было искусно, в похоронном стиле, убрано все помещение, воздух там казался удушающим. Эти цветы были еще загодя заказаны для нашей свадьбы, но Клэр Донато, мать Джеймса, решила теперь использовать их для похорон.