Внешность Виталика Вешлева задалась прямо-таки эстрадная, а вот музыкальный слух отсутствовал по определению, и голос был хриплый и на редкость немелодичный. Впрочем, петь Виталик не любил и, лишь растапливая по субботам деревенскую баньку, непременно принимался напевать:
Истопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого света отвык,
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык…
Язык Виталику развязывало еще до бани, во всяком случае в плане пения. Что касается голоса, то хриплость в данном случае Виталик полагал достоинством, а отсутствия мотива в своем исполнении попросту не замечал.
Не замечал он и еще одной важной вещи, в которой повинен уже не Виталик Вешлев, а Владимир Высоцкий. Ну как, скажите на милость, можно угореть в бане, истопленной по-белому? Нет, при желании, конечно, можно, но кто на это пойдет, кроме явного самоубийцы?
Баня у Вешлева была старая, срубленная еще позатеми хозяевами. Продавалась она вместе с домом и на цену заметно не влияла. И топилась вовсе не по-белому, а чернее не бывает. Баня по-белому – изобретение новейшего времени, ей и трехсот лет не исполнилось, в отличие от древней каменки, уходящей корнями в каменный век. Только в черной бане и настоящий пар, и опасный угар, и полузабытое, но поныне живое язычество.
Великое единение огня и воды начинается вовсе не с огня и воды, и уж тем паче не с веника. Начинается баня с камня. В баснословные времена и без котла обходились, воду грели в ушатах, куда опускали искрасна раскаленные камни. А ныне ставят котел. В котле собирается вода, в камне живет огонь. Только так может начаться борьба, жизнь, любовь.
Без котла и камня получится одна тепловатая грязь. В христианской книге написано: «Теплого изблюю». Хоть Библия книга и не русская, но замечено верно.
Строитель вешлевской баньки толк в своем деле понимал. Место для бани ищется строже, чем для дома. При воде, но так, чтобы смытое утекало на сторону, не загрязняя источника. Случается, если котел очень велик, вся баня строится, начиная с каменки. Сдирают дерн – живую кожу земли – и лошадью на волокуше притаскивают четыре камня, на которые устанавливают котел. Камень, не дресвяник – тот с первого раза рассыплется, и уж тем более не известковый плитняк – этот и взорвать может. Кремень с течением времени начинает отлущивать тонкие режущие пластинки, иной раз почти не видные глазу, но оттого особенно опасные, – мойся, ежели охота. В дело годится только камень-столбец: темный базальтовый валун, тугой и твердый. Найти такой камень непросто, поэтому частенько котел устанавливают на кирпичные столбы, отчего в бане начинает неистребимо припахивать глиной, хотя никакого глинистого раствора промеж кирпичин не положено.
Полы в бане делают на слегах и в стену не вправляют, чтобы менять половицу легче было. Полы щелястые, а то воде куда утекать? Под полком и вовсе не стелят, там каменка близко: закатится дурной уголек – вот тебе и пожар.
Оконца в бане узкие, в два полубревна. Одно световое, смотрит на закат, потому как моются в баньке обычно ближе к вечеру. Световое окошко у самой земли, чтобы охальник какой подглядывать не вздумал. Опять же, высокое оконце не столько светит, сколь глаза слепит.