⇚ На страницу книги

---

© Андрей Козырев, 2017

ISBN 978-5-4485-3922-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Запретный город

Дмитрию Мельникову

В запретном городе моём,

В оазисе моём —

Аллеи, пальмы, водоём,

Просторный белый дом.

Туда вовеки не войдут

Ни страх, ни суета.

Там жизнь и суд, любовь и труд

Цветут в тени Креста.

Там тысячью горящих уст —

Лиловых, огневых —

Сиреневый глаголет куст

О мёртвых и живых.

Там полдень тих, там зной высок,

Там всё Господь хранит —

И прах, и пепел, и песок,

И мрамор, и гранит.

Там миллионы лет закат

Горит во весь свой пыл,

Там голубь осеняет сад

Шестёркой вещих крыл.

Дрожит в тени семи ветвей

Горящая вода,

И в дом без окон и дверей

Вхожу я без труда.

Былых истлевших дней зола

Едва шуршит во мне,

И вырастают два крыла

В груди и на спине.

Там, в одиночестве моём,

Заполненном людьми,

Звучат сияющим ручьём

Слова моей любви.

Там огненно крылат закат,

Оттуда нет пути назад…

Но где они, не знает взгляд,

Ищу их вновь и вновь —

Запретный дом, запретный сад,

Запретную любовь.

Вишнёвый сад

Воробьиная ода

Воробей, ты – великая птица…

Юнна Мориц

Неужели тебя мы забыли?

Для меня ты всегда всех живей —

Спутник детства, брат неба и пыли,

Друг игрищ и забав, воробей!

Ты щебечешь о небе, играя,

Неказистый комок высоты, —

Сверху – небо, внизу – пыль земная,

Между ними – лишь ветка да ты!

Как ты прыгаешь вдоль по России

На тонюсеньких веточках ног —

Серой пыли, особой стихии,

Еретик, демиург и пророк.

В оптимизме своем воробейском,

Непонятном горам и лесам,

Научился ты в щебете детском

Запрокидывать клюв к небесам.

Воробьиною кровью живее,

От мороза дрожа, словно дым,

Я, как ты, ворожу, воробею,

Не робею пред небом твоим.

И зимой, воробьясь вдохновенно,

Не заботясь, как жил и умру,

Я, как ты, воробьинка вселенной,

Замерзая, дрожу на ветру…

Но, пока ты живёшь, чудо-птица,

На глухих пустырях бытия

Воробьится, двоится, троится

Воробейная правда твоя!

Чудак

Вспоминая Адия Кутилова…

Во мне живёт один чудак,

Его судьба – и смех и грех,

Хоть не понять его никак —

Он понимает всё и всех.

Смуглее кожи смех его,

И волосы лохматей снов.

Он создал всё из ничего —

И жизнь, и слёзы, и любовь!

Из туч и птиц – его костюм,

А шляпа – спелая луна.

Он – богосмех, он – смехошум,

Он – стихонеба глубина!

Чудак чудес, в очках и без,

В пальто из птиц, в венке из пчёл,

Он вырос ливнем из небес,

Сквозь небо до земли дошёл!

Он благороден, как ишак.

С поклажей грешных дел моих

Он шествует, и что ни шаг —

И стих, и грех, и грех, и стих!

Он стоязык, как сладкий сон,

Как обморок стиха без дна.

Смеётся лишь по-русски он,

А плачет – на наречье сна.

Пророк вселенской чепухи,

Поэт прекрасного вранья,

Он пишет все мои стихи,

А после – их читаю я!

Он – человек, он – челомиг,

Он пишет строчки наших книг,

Он в голове живёт моей

И делает меня сильней!

Не только о пиджаке

Кто я такой? – Поэт. Брехун. Чудак.

Меня таким придумали – не вы ли?

Ромашками давно зарос пиджак.

И валенки грязны от звёздной пыли.

У времени прибой есть и отбой.

Я установлен, как закон, в природе, —

Не бегая за модой, быть собой,

Ведь солнце, не меняясь, вечно в моде.

Пусть дни текут, как чёрная волна!

А у меня – на берегу заката —

Среди волос запуталась луна,

А губы пахнут космосом и мятой.

Бог поцелуем мне обуглил лоб,

И мне плевать, что обо мне болтают:

Какой неряха, чудик, остолоп, —

Читать дальше

---