Читать De Profundis

Шрифт

Интервал

* * *

Сильвестру.

В дверь колотили. Стук сопровождался криками: «Рокси, Рокси, открой, черт дери!» Это был голос маленького Мехди, хриплый, как у заядлого курильщика, да мальчишка и дымил как паровоз. Роксанна открыла один глаз и тотчас закрыла его, увидев кусочек грязного стекла, сквозь который просачивался тусклый солнечный луч. Черт, уже пора? Не может быть! Ружейные выстрелы разорвали относительную тишину среди ночи. После этого заснуть больше не удалось. Вскоре после того как колокола Нотр-Дам-де-ла-Шапель прозвонили девять часов, Роксанна наконец провалилась в какую-то кому, полусон, густой и темный, как патока. Она вынырнула, вся липкая от образов и ощущений, зная, что они будут преследовать ее весь день. Были брошенный младенец, которого она видела три дня назад на улице Лен, истекающая жиром жареная картошка, замок ее квартиры, который надо сменить, и отчаянная потребность выпить чего-нибудь крепкого. Неимоверным усилием она отбросила одеяло к ногам, взяла сигарету из пачки на ночном столике и, прикурив, потащилась к входной двери. Когда она открыла, тощий мальчуган, отпихнув ее, влетел в квартиру. На нем была маска, как у хирурга. Сняв ее, он одарил Роксанну беззубой улыбкой во весь рот.

– Я уже час колочу в дверь, думал, ты померла, мать твою! Ксинон приняла, что ли?

Роксанна улыбнулась сквозь завесу волос, свисавших на лицо спутанными прядями.

– А? Ты не пьешь эту пакость, а, Рокси?

Ксинон, сильное галлюциногенное снотворное, недавно созданное в лаборатории, снабжавшей Роксанну, имело бешеный успех и продавалось даже лучше антивирусных препаратов. Похоже, людям больше нравилось забывать Эболу-III в экстатическом сне, чем лечиться. Роксанна отбросила волосы назад, затянулась и похлопала Мехди по плечу, выдохнув дым. Она повернулась и прошла в кухню. Мехди последовал за ней, подпрыгивая, точно истерический эльф; его подергивающееся лицо приблизилось вплотную к лицу Роксанны. Она мягко отстранила его и принялась искать фильтр для кофе, который нашла на его обычном месте, в грязной раковине, полной грязной посуды. Она наскоро ополоснула фильтр, поставила его на первую попавшуюся чашку, засыпала кофе и включила электрический чайник.

– Нашла время кофейком баловаться! Спятила? Нам же на Южный вокзал, в двенадцать нас ждут, а мы еще тут!

Мехди вдруг замер, вытаращив глубоко посаженные глаза, словно увидел привидение.

– Черт, ты слышала, Рокси? Нас ждут, а мы тут. Я сочиняю стихи, не отдавая себе счета. Здорово, а?

– Не «отдавая отчета». Счет – это совсем другое.

– Ага, я так и говорю. Ну что, пошли?

Роксанна потрогала чайник, который упорно не желал закипать. Проклятье, опять отключили электричество. Она надела джинсы и тонкий свитер и было готова выйти, но тут Мехди жестом остановил ее.

– Ты еще не проснулась, что ли?

Никаб! Роксанна чуть не ушла без него. Плохая идея в квартале, где им предстояло работать. Она побежала в спальню и вернулась, закутанная в длинный плащ и драгоценное покрывало в тон, из-под которого были видны только ее темные глаза, еще припухшие со сна. Они бегом спустились с четвертого этажа и помчались на Южный вокзал. В туннеле, где ходили когда-то трамваи, их уже ждали Марко и его дружок Юрий, приплясывая от нетерпения. Едва оказавшись в тени, Роксанна сняла никаб; невозможно было работать в этом покрывале, ничего не видно, ничего не слышно, жарко до смерти, и синтетическая ткань липла к губам, мешая говорить. Всякий раз, надевая его, Роксанна вспоминала скетч французского комика, который видела по телевизору, когда была маленькой. Он назывался