Большая туча уверенно сожрала солнце. В один миг все кругом поблекло, потемнело, и знойный летний день прикинулся осенним вечером. Дубы тревожно зашелестели, благодатная тень под ними обернулась зябким сумраком.
Не хватало, чтоб ливанул холодный дождь, принесенный с гор. А то еще и град посыплет – совсем беда. Туча-то – вон какая, в полнеба. И надвигается.
– Зар-раза, – ругнулся Лих.
И покрепче бы сказал, да перед лесным владыкой сдержался. Вытащил из кармана припасенную горсть зерен, бросил под дубы:
– Прими, Лесной-Дарящий, гостинец с полей.
По стволу скользнула юркая белка. Махнула по-летнему невзрачным хвостом – и кинулась подбирать угощение.
Вообще-то лесных владык трое, но дары, по обычаю, несут одному. Неуловимый и Таинственный людьми не занимаются, дела им нет до людей. Зато Дарящий – он Дарящий и есть: накормит, обогреет и кров даст.
Жаль, нет даров для Воздушного-Ветреного; а то попросил бы небесного владыку, чтоб отогнал проклятущую тучу.
Лих зашагал быстрее. Давно неезженая, нехоженая дорога была засыпана прошлогодней листвой, поросла упрямой травкой. Уже едва заметна колея: не досмотришь – потеряешь. А потеряешь дорогу – не дойдешь к каменице.
Хорошо бы туда успеть посуху. А уж домой Лих и сквозь дождь как-нибудь доберется.
Ничего нет хуже ледяной воды. От нее тело немеет, наливается мертвой тяжестью. Руки-ноги не слушаются, сердце затухает в груди, мысли вязнут, будто в болоте. Жить не хочется. Как отец погиб в эту зиму: оступился на обледенелом мостке, обломил ненадежные перильца, да и ухнулся в стылую реку, в Смешанку. Одно название, что река, особенно по зиме: воды по пояс, вброд в семь шагов перейдешь. Курица и та, упав, выпрыгнет. А отец из Смешанки не выбрался. Так его и нашли: руки – на присыпанном снежком берегу, а сам в воде лежит, будто каменный. На мокрой спине ледок схватился…
Лих со стоном выдохнул. Когда-нибудь и сам он найдет свою смерть. Вот так же закаменеет и ляжет на дно – в озере ли, в реке ли, в колодце…
Он встряхнулся, отогнал скверные мысли. Поглядел, как там туча на небе. И обомлел: под брюхом у серой тучи летел черный дракон. Длинный, извилистый, с узкими крыльями; морда была опущена, словно тварь что-то высматривала на земле. Настоящий дракон!
Тьфу, пропасть. Привидится невесть что. Никакой не дракон, а просто завихрение в небе, темное облако. Ну и пусть себе длинное, пусть извилистое; всего-навсего облако. Хоть и быстро летит, куда быстрей тучи. И впрямь словно что-то выискивает. Однако вреда от него никакого, дождем не прольется, да и скрылось уже за дубовыми кронами.
Лих заторопился дальше.
Про каменицу он услышал недавно. Подвыпив, сельчане в кабаке не поладили, расшумелись, до драки дошло. Мужиков развели, а случившийся тут же Лих помогал, чтобы стекла не били. За разбитое стекло он готов в горло вцепиться; драчуны про это не знали, но с Лихом не спорили. Уж больно рука у парня тяжелая; такую оплеуху может закатить – мозги выплеснутся. В общем, разошлись почти тихо, только самый пьяный орал, что возьмет телегу, доедет до каменицы, камней соберет, привезет в село да закидает дорогого соседушку. Чем сосед провинился, дядька уже не помнил, но камнями грозился.