Вот приходит война – только чья вина, что она из любого окна видна? Мать-и-мачеха плачет, судьба корячит, дотемна, все вдосталь, судьба не родна…
Вот идет солдат, он себе не рад, он душой богат – вот махорка, вот автомат. Впереди четыре года еще шагать, воевать, отдыхать, а потом на земле остывать.
Вот идет командир, сапоги до дыр, но с иголочки новый мундир – он красив, поглядите-ка на бойца, он лицом – весь в мать, а статью в отца, как даст приказ, да на первый раз, поднимается рота в бой, с головой, никакой отбой, все накрылось трубой – а как вернется домой так уйдет в запой.
Вот идет медичка, соль в волосах, и румянится солнышко на щеках. она всех спасет, она всех поймет, она на рассвете бойца донесет до своих и шепчет: «Браток, терпи! Доберемся с тобой до родной земли, и по Волге будут ходить корабли, погляди-ка: победа вон там, вдали…».
Вот идет старик, ко всему привык, планки в ряд на груди, Господи прости, вот эту под Вислой успел отхватить, а вот тут – за Варшаву, мать ее итить, бились долго, Сашка пулю словил, а меня-то военный божок попустил: говорит, пригодишься ты мне потом – а ведь мать провожала, осеняла крестом… И медичка туго крутила бинт, и горит командир, коли танк подбит, и веселый солдат с криком «Ура» – побежал из завтра в позавчера…