По количеству гениев, населявших Петербург в разные времена, наш город не имеет равных. Понятие «гений места», обозначающее стечение таинственных обстоятельств, притягивающих будущих гениев или порождающих их, относится к нашему городу в высшей степени. Почему Пушкин, родившийся в Москве, засиял в Петербурге? А почему Лермонтов приехал сюда? А Гоголь?
Отчасти понятно – столица, Петербург был столицей тогда. Но и сейчас притяжение остается! Когда я возвращаюсь из Москвы и ранним утром выхожу из вокзала на Невский – снова ощущаю блаженство, почти забытое в тесной московской суете. Прохладный и пустынный в этот час Невский несет меня, словно медленная широкая река, к далекому золотому шпилю с корабликом наверху. И чем дальше – тем ощутимее свежесть, летящая с Невы. В Петербурге – сладко дышать, и никакие «пробки» не в силах этого отменить.
Наш город манит простором, свободой, легким дыханием, он не давит, дает развернуться и глубоко вдохнуть. Вот почему столько гениев оказалось здесь. И Петербург, как никакой другой город в мире, сохранил присутствие гениев, словно они только что прошли здесь, и ничего еще не успело измениться.
Вот здесь по Невскому проходил Пушкин – первый наш гений, и чуть больше века спустя – Иосиф Бродский, тоже достигший всемирной славы. Немало из литературной жизни нашего города я успел пережить, порой участвовал в этой жизни весьма активно, а если кого не видел, то знал и любил заочно – поэтому, я думаю, мне есть о чем рассказать. Помню, как еще в ранней юности, в пятидесятые годы, гонимый затаенным тщеславием я выходил на Невский и шел среди великих теней – с нелепой, но страстной надеждой вдруг оказаться в их строю. Но постепенно надежда таяла – никто не видел меня! На Аничковом мосту ветер вышибал слезы… Как же потрясен я был, когда примерно через десять лет прочел стихотворение великого Бунина, написанное как раз про то мое состояние – на этом же самом месте!
…И на мосту, с дыбящего коня
И с бронзового юноши нагого,
Повисшего у диких конских ног,
Дымились клочья праха снегового…
Я молод был, беспеченен, одинок.
В чужом мне мире, сложном и огромном,
Всю жизнь я позабыть не мог
Об этом вечере бездомном.
И я – «не мог»! Оказывается, Бунин, будущий нобелевский лауреат, на этом самом месте испытывал то же, что я! А вот тут, в начале Аничкова моста, на углу Невского и Фонтанки Достоевский, по его словам, пережил самый счастливый момент в жизни – выйдя от Белинского, который жил в этом доме: Белинский восторженно отозвался о «Бедных людях». Вот тут он стоял, счастливый Достоевский!
А место, где я впервые понял, что стал писателем, и возликовал – совсем недалеко отсюда, всего лишь на другом конце Аничкова моста. Все-таки я прошел через этот мост! И за ним – знаменитая «Книжная лавка писателей», где писатели покупают книги других писателей, а иногда и свои. И я однажды увидел, как, выйдя из Лавки, девушка вслух читает своему кавалеру мою первую книгу, и они смеются! О чем я как раз и мечтал! Я почувствовал прилив счастья, самый острый за всю свою жизнь, – а потом, помню, мелькнула здравая мысль (что она здравая, с годами понимаю все больше) – захотелось прыгнуть в Фонтанку и утонуть, ведь все равно уже большего счастья не будет!