Безликий серый трехэтажный школьного типа дом затерялся бы среди тысячи подобных, но черная доска с белыми буквами «Московский городской суд» делает его в Москве единственным.
Широкий коридор, людей много, одни молча расхаживают по навощенному паркету, другие стоят группами, и шелест их голосов робко растекается по коридору. Все изредка поглядывают на обитые черным дерматином двери с табличками: «Зал судебных заседаний». Подталкиваемые взглядами и желанием присутствующих, двери открываются, люди тихо входят в прохладный зал и только успевают усесться на деревянном негостеприимном диване, как их поднимает сухая традиционная фраза:
– Встать! Суд идет!
Балясин сидел за столом, чуть наклонившись вперед, молча смотрел на красное удостоверение с тисненым гербом и золотыми буквами. Хозяин удостоверения стоял рядом. Балясин видел пряжку на поясе его плаща. Пряжка была темно-зеленого цвета, со щербинкой на одной из дужек. А еще он видел: на красном удостоверении вытиснено три слова: «Московский уголовный розыск». Герб над ними – словно печать, удостоверяющая, что все здесь правильно.
Балясин осторожно подтолкнул удостоверение к себе. Сделал он это для самоутверждения: раз есть такое право – открыть книжку и заглянуть в нее, надо открыть и заглянуть.
– Слушаю вас, майор, – сказал Балясин. – Сына вам моего мало, пришли за отцом?
– С сыном все в порядке, Владимир Иванович, – ответил майор и взял удостоверение, – можете не волноваться. – Он сел и положил руки на стол. – Устал, Владимир Иванович, отдохнуть решил и неожиданно вспомнил про ваш пансионат. Дай, думаю, махну на недельку, не выгонит Владимир Иванович.
– В благодарность за сына, что ли? – спросил Балясин. – На вашем жаргоне вы Витьке крестным отцом приходитесь?
– Это не на нашем, а на воровском жаргоне, – ответил майор и достал пачку «Беломора». – Разрешите?
Балясин не ответил; потирая худые плечи, он пытался понять: зачем приехал майор с Петровки? Что ему нужно? Если это не связано с сыном, то что еще?
– Владимир Иванович, совсем забыл, – сказал майор. – Поздравляю. Искренне рад, честное слово, рад. Как прочитал в «Известиях», что Инюрколлегия ищет Балясина Владимира Ивановича, так сразу вас вспомнил. Это от кого же вы наследство-то получили?
– От деда по материнской линии, – пробормотал Балясин. – Батя мой два раза был женат, мать моя из городских была, учительствовала.
– И много денег получили?
Балясин поднял к глазам маленький синий кулачок.
– Это на мое поздравление? – Майор рассмеялся, обхватил ладонью кулачок Балясина и встряхнул. – Поздравляю. Я человек необидчивый.
Майор курил, а Балясин разглядывал клеенку на столе, заметил, что она грязная, и удивился – вроде вытирал недавно. Он поискал глазами тряпку и увидел синий конверт, который лежал на подоконнике. Два дня назад написал брату письмо, да так и не отправил. Хорошо, что не отправил, приехал бы Алексей за деньгами, а денег-то и нету. Стыда не оберешься.
Раздался щелчок, словно сломалась сухая ветка. Майор повернулся на звук и увидел массивные настенные часы. Над циферблатом темнела ниша, а в ней флегматичный железный человечек, раскачиваясь, щелкнул суставами, поднял молот с длинной ручкой и звонко стукнул по наковальне. Он отбил положенное количество часов, вздрогнул и замер, равнодушно ожидая своего часа, чтобы снова поднять молот.