Надежда смотрела в окно поезда. Покрытые белым пушистым снегом деревья мелькали за окном. А вон молодой сосновый бор. Ветви, украшенные невесомым снегом, ничуть не пригнулись. Солнце заходит. Как красиво искрится в ярких лучах белоснежное поле, а здесь в посаженных по кромке деревьях просвечивают узоры из кусочков синего неба и отблесков светящихся от солнца облаков.
– Наденька, мне неудобно, но очень хочется вас попросить, – сказала немолодая седеющая попутчица, в прошлом учительница словесности.
– О чем, Екатерина Сергеевна? – улыбалась Надежда.
– Поставьте свечи за упокой родителей моих, Сергия и Елизаветы, раз вы в такие святые места направляетесь. Я вам и деньги дам.
– Конечно, поставлю, обязательно, а денег не надо, что вы. Да разве я свечи не куплю сама. Нет, нет, не надо. Я запомню – Сергий и Елизавета. Прекрасные имена у ваших родителей, царствие им небесное, – перекрестилась Надежда.
– Через полчаса прибываем, – сказала проводница, – кто еще не сдал постельное белье, прошу сдать.
«Как там Вероника? – думала Надежда. – Как у нее на работе, успокоилось ли? И чего этот начальник к ней привязался? Не стерпел, что она отвергла его ухаживания? Мстит? Это так мелко для мужчины. А Полинка, наверное, красавица. Сколько я ее не видела? Точно, три года. Она еще в школе училась, а сейчас первокурсница, студентка! Молодчина Полечка, крестница моя».
– Прибыли, выходим, не забываем свои вещи, – говорила проводница. – Кому нужны билеты, получаем.
– Восьмое место, пожалуйста, – попросил высокий парень.
– Соловьев? Возьмите, – говорила проводница. – Всем счастливого пути!
– Доброй дороги вам, Екатерина Сергеевна. Удачно вам добраться и чтобы дети вас встретили, – пожелала Надежда своей попутчице.
– И вам, Наденька, осуществить свои планы, – ответила учительница.
– До свиданья, – сказала молодая пара, ехавшая с ними в купе.
– Счастливо, молодежь, – ответила Надежда, поднимая свою сумку.
Она вышла из вагона. «А город все меняется, – подумала Надежда, направляясь на троллейбус, – все краше и краше».
Ждать пришлось совсем недолго. Троллейбус остановился и открыл двери прямо напротив нее. Людей было немного и они приветливо, без давки, пропускали друг друга вперед. Надя садиться на сиденье не стала. Ехать всего четыре остановки, в поезде уже насиделась. Стекла в троллейбусе были замерзшими, с резными узорами, будто это не морозец, а сам художник нарисовал белой гуашью. Кое-где на стекле виднелись темные оттаявшие пятна, отогретые пассажирами, пытающимися рассмотреть остановки за окном. Один мужчина встал, направляясь к выходу:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
– Спасибо, я скоро выхожу, – улыбнулась Надежда.
Один парень прошел и сел на место мужчины, воткнув в уши наушники, обнял свой рюкзак и стал дремать, слушая музыку.
На своей остановке Надежда вышла и пошла между домами в знакомый подъезд. Поднявшись на пятый этаж девятиэтажного дома, она позвонила в дверь. Никто не открывал. «Странно, а свет горит», – подумала она. Надежда стала настойчиво звонить в дверь. Она услышала крик за дверью: «Полина, открой, Полина, дочечка, открой!». «Да что там у них случилось?» – заволновалась Надежда и еще настойчивей позвонила в дверь. Тотчас открыла ее сестра, Вероника: