Эта горькая сладкая нежность
День близился к концу. Мягкая осень позолотила листву деревьев. Постепенно двор наполнялся гвалтом детворы, выпущенной на волю после усердного выполнения уроков. Из распахнутых окон доносился людской шум – это домочадцы под включенные телевизоры спешили после работы управиться поскорее с домашними делами, и за ужином пообщаться, наконец, с близкими, выговориться – просто отдохнуть среди родных стен.
Она видела, как он вернулся. Она знала, что скоро он выведет на прогулку лохматого пса и тогда… Да, вот тогда она наконец подойдет к нему. Столько лет, столько долгих лет без него. Нерастраченная нежность захлестнула ее, нежность и любовь. За долгие двадцать девять лет она ни на один год не выпускала его из виду, она знала о нем все. Он не знал о ней ничего.
Он не захотел узнать ее тогда, когда она приехала к нему в первый и, как оказалось, в последний раз. Приехала, чтобы понять, почему он исчез так внезапно, почему не откликался на ее письма, полагая, что случайные обстоятельства разлучили их и все вернется, надо только встретиться. Как она была наивна, как ошибалась. Влюбленная, переполненная романтическими чувствами и надеждами, не заметила его равнодушной нелюбви. А должна была, ведь она – женщина, а значит, всеми фибрами души, всей кожей, каждой клеточкой должна была это понять. Нет, ничего не понимала. Вот и получила сполна.
***
Анна Ковалева возвращалась из очередного отпуска. Поезд дальнего следования мерно раскачивал вагон, колеса убаюкивающе стучали по рельсам, будто поддакивая ее мыслям – «на Восток, я еду на Восток». За окном мелькали высокие ели, поутру за их раскидистые нижние ветви цеплялся плотными клочьями туман, казалось, будто это таежные великаны поймали облака, легкомысленно спустившиеся на ночную землю. Туман низко стелился по траве, пока утреннее солнце не расправилось с ним, безжалостно превратив в легкую дымку, обещающую отличный летний день. Жаль только, что в такую замечательную пору приходилось томиться в душном вагоне поезда.
Ехать предстояло довольно долго – более пяти суток. Сначала купе было заполнено, но через два дня они оказались одни – она и молоденький лейтенант, возвращавшийся в свою часть после недельной побывки на родине. Попутчик был угрюм, все время, безмолвствуя, глядел в окно, и по всему было видно, что был чем-то очень расстроен.
Пока ехали в заполненном купе, Аня старалась не обращать на него внимания, хотя парень отчего-то сразу запал ей в душу. То ли отрешенный взгляд огромных глаз в девчоночьих ресницах, то ли редкой породы именно мужской красоты лицо заставляло учащенно биться ее сердечко всякий раз, когда подсаживался он на ее полку, чтобы выпить чай, постоянно приносимый ему щедрой проводницей, видимо также очарованной стройным офицером. Но ночью лейтенант никуда не исчезал, и Аня по-женски злорадствовала, что проводнице ничего не отломилось от красавца.
А когда проезжали сибирскую станцию со смешным названием «Ерофей Павлович» воспоминания прошлого захватили и перенесли ее на семь лет назад. Тогда глупой восемнадцатилетней девчонкой с головой, набитой романтическими бреднями, попала она на глухую таежную станцию по распределению после окончания техникума связи.