Возможно, самым образованным из присутствующих был Ларс. По крайней мере он сам пытался доказать что это так. Он то и дело делал всем замечания по поводу правильного произношения, к месту и нет, приводил цитаты выдающихся учёных, либо просто перебивал говорящего, если тот, по его мнению, не научно высказывался. У него были ответы на все вопросы. Создавалось впечатление, что разбуди его ночью и спроси о молекулярной массе протактиния, то он тут же ответит. Его показушная эрудированность напрягала собеседников, но из вежливости замечаний ему никто не делал. Никто, кроме разве что сидящего рядом с ним Хэнка. Тот был ярким представителем Северной Америки: раскрепощённый, немного хамоватый, вспыльчивый бородач в мешковатой одежде. Хэнк переводил в шутку любые заумные высказывания, которые обильными порциями на гора выдавал Ларс.
А замыкал круг, играя по правую руку от Кэндзо, Алекс – самоуверенный и самовлюблённый тип. Он курил больше всех, немного прикрывая левый глаз, делая очередную глубокую затяжку. Говорил он не торопясь, взвешивая каждое слово. Ни одна скула на его лице не двигалась. Его мысли и чувства были только его. Алекс явно лидировал. И отнюдь не потому, что ему шли самые лучшие карты. Казалось, он ещё до начала этой игры прочитал всех игроков и теперь нагло, законным способом, перемещал деньги из их карманов в свой.
– Господи, сколько мы уже играем? – устало произнёс Гийом и зевнул, глядя на часы. – Меня не покидает чувство, что целую вечность. От однообразия этого всё вокруг как во сне…
– Как во сне? – переспросил его Виктор.
– Да. Как будто я сплю. Время однообразно смешалось и не понятно: всё сейчас происходит на самом деле или мерещится…
– У меня по этому поводу есть забавная теория, о которой я даже в своё время написал небольшую работу, – подхватил его слова Ларс, раздавая карты. – Я долгое время исследовал физику реальности и пришёл к выводу, что реальность – это то, что воспринимается сознанием как настоящая действительность.
– Бла, бла, бла… – вставил Хэнк, с ухмылкой оглядывая сидящих за столом в надежде увидеть в их глазах поддержку.
– Реальность не зависима от физического тела индивидуума, – не обращая на него внимания продолжал Ларс. – Реальность существует вне его. Спим мы, либо бодрствуем – не суть. Ценно то, что мы в этот момент ощущаем. Находясь вне состояния сна, мы воспринимаем окружающий мир через органы чувств. Мы слышим звуки, чувствуем запахи, видим мир, прикасаемся к предметам и через эти впечатления создаём представление о том, что нас окружает.
Во время сна мы так же взаимодействуем с окружающим пространством, но по-другому: через образы. Наше подсознание рисует нам картины, погружает нас в привычные и необычные ситуации. Мы их осознаём, и мы на них реагируем, поэтому в реальности мы находимся всегда. Независимо от того спим мы либо нет. Важно лишь то, что мы воспринимаем эмоционально. Кто-то во сне плачет, кто-то смеётся – все эти переживания также реальны, как и в состоянии бодрствования, а значит, казалось бы нереальное вполне реально, если к этому личность относится на уровне чувств.
– Интересная теория… – пробормотал Хэнк, разглядывая свои карты. – И вы её напечатали?