Всё начиналось очень глупо и нелепо:
Душа моя не соглашалась спрыгнуть с неба
И поселиться в худосочном детском теле.
Но не поспоришь: уста Бога повелели.
Не кукушка, не тигрица, не змея,
Белая Ворона – это я!
Душа смирилась, подчинилась, затаилась.
И тут судьба моя проклятая решилась.
«Никто не сможет в этой робкой оболочке
Узнать меня ни в белом свете и ни ночью».
Не кукушка, не тигрица, не змея,
Белая Ворона – это я!
Но много раз ещё потом душа стремилась
Покинуть тело на Всевышнейшую милость.
Хворало тело, и хирело, и слабело,
Но не дошло до запредельного предела.
Не кукушка, не тигрица, не змея,
Белая Ворона – это я!
Я мышкой серою казалась, неприметной.
Душа скрывалась за щеколдою заветной.
И говорить мне ни о чём не позволяла.
И лишь бумаги лист порою окрыляла.
Не кукушка, не тигрица, не змея,
Белая Ворона – это я!
Меня, душа, не знаю, скоро ли покинешь.
И крикнешь громко или тихо свистнешь: «Финиш!»
Но это снова будет глупо и нелепо:
Не навсегда же возвратишься ты на небо!
Не кукушка, не тигрица, не змея,
Белая Ворона – это я!
***
Оплывшей свечки трепет зряшный
Кидает тени на ладонь.
Выводит титрами изящный,
Неверный луч: «Меня не тронь».
Как рыба, потерявши жабры…
Перед глазами – пелена…
Мерцают грустно канделябры,
Не разбирая, чья вина.
И слёзы плавятся в бокале,
Сползая с истончавших щёк…
А как дрожали скрипки в зале!
Упала тень на потолок.
И колокольчик, завершая
Наивной дерзости виток,
Звенел пронзительно: «Родная!..»