Кир
— Вот, Кир
Андреевич, посмотрите на эти шедевры. Уверен, один из них станет достойным
украшением вашей гостиной.
Блуждая между экспонатами, я горел только
одним желанием: поскорее убраться отсюда. Никаких эмоций, ни намека на
обещанный организаторами широкий спектр состояний души. Какая, на хрен,
экзальтация? Что за наслаждение ―
пялиться на коричневое пятно, размазанное по холсту? Это искусство? Серьезно?!
Лика, моя
спутница, улыбнулась и покивала, как будто что-то смыслила.
— Смотри,
Кир, как красиво и точно художник передал состояние экстаза!
Не выдержав,
я заржал в голос.
— Экстаз,
Лика?! Ты серьезно думаешь, что именно это отражено на картине? О да, я
понимаю, художник долго мучился, рождая «шедевр». Я бы даже сказал, высрал его,
терпя боль и превозмогая себя.
Лика
изобразила близящийся обморок. Сопровождающий нас работник вставки сделал вид,
что не услышал замечания. И только мой охранник чуть слышно хмыкнул. Хоть
кто-то был солидарен со мной. И за это дерьмо нужно выложить два миллиона
долларов?! Нет, я могу себе позволить
купить всю выставку вместе с организаторами. Вот только на хрена мне это?
— Лик, давай,
ты не будешь строить из себя знатока искусства. А мне на день рождения подаришь
минет, на этом и сойдемся, ладно? У меня встреча с китайцами через час, надо
подготовиться. «Бест Ардер» не подождет, в отличие от этого дерьма. Оно
провисит тут долго, поверь.
Зачем я
вообще позволил ей уговорить себя пойти на выставку? Семь лет не смотрел на
картины, и начинать не стоило.
Не дожидаясь
ответа, развернулся и направился к выходу. Сзади донеслись тяжелые шаги
охранника и семенящая поступь Лики. На ходу работник выставки все еще пытался
втюхать ей что-то из картин, я не расслышал, что именно. Мою башку уже занимали
другие, более важные вопросы, которые я решал в уме.
И вдруг
остановился как вкопанный.
Охранник
успел притормозить, а Лика влетела в меня, скребнув по паркету каблуками.
— Что такое,
Кир?.. — забеспокоилась она. — Ты как будто привидение увидел.
Почти так и
было.
Внимание
привлекла картина, точнее, изображенный на ней букет черных с красным отливом
роз. Блек Баккара, так назывался этот редкий сорт. Когда-то я сам собрал
похожий букет, раня пальцы шипами и не чувствуя боли. Его я подарил Зарине. А
после им же получил по роже. За дело получил. Не потому ли лепестки роз на
картине помяты, а одна даже сломана?
— Хочу эту! —
скомандовал я. — Кто художник?
— Аделина
Милославская, — лебезяще произнес работник. — Но, понимаете… Кир Андреевич… Эта
картина не продается. Посмотрите другие работы художника.
— Ничего не
хочу понимать, — рявкнул в ответ. Снова присмотрелся к картине, и в груди
шевельнулось то самое чувство, забытое и проклятое. Имя художника мне не
знакомо, но вот букет… — Я беру эту картину. Плачу любые деньги. И вот еще что:
устройте мне встречу с художником.
В том, что мое
требование выполнят, сомневаться не приходилось. Организаторы ужами извернутся,
дабы услужить мне. Я давно привык к
такому положению дел, и оно меня более чем устраивало. Только один человек
сумел вывести меня из зоны комфорта и превратить в одержимого страстью безумца.
Прошло семь лет, но никому еще не удалось повторить подобное.