Читать В ночь на Ивана Купалу
«Не гляди!» – шепнул какой-то внутренний голос философу.
Не вытерпел он и глянул.
Николай Гоголь. «Вий»
День не задался с самого утра. «Алдан» упрямо выдавал на выходе «Занят. Прошу не беспокоить». Девочки с тоскливой неизбежностью подогревали чай. Я оставил их рядом с тихо шуршащей машиной и пошел к Роману. Ойра-Ойра еще вчера отбыл в командировку на Китежградский завод маготехники, но в его лаборатории мне всегда было как-то уютнее. От нечего делать я решил потренироваться в материализации. Первым делом завалился на диван и попытался представить себе что-нибудь жизнерадостное. Выходило не очень. Мешал дождь, который, как назло, зарядил за окнами, мешал слишком удобный диван, мешало отсутствие Романа и сколько-нибудь важного дела.
Я нехотя рассчитал вектор магистатум. Вербализовал и представил букет ромашек. Жизнерадостного в нем было мало даже тогда, когда он существовал в виде идеи, навеянной не по сезону «ромашковым» платьем Тани Ковалевой, новенькой сотрудницы Романа. Материализованные, ромашки выглядели совсем печально. Размером с хорошие подсолнухи, они имели сизо-сиреневый дождливый цвет, с лепестков капала вода. Цветы пахли солидолом. Я убрал запах вместе с убогим букетом. Но огорчиться неудаче не успел. Вдруг потянуло озоном, под потолком сгустилась тучка, раздался треск, и из грозового воздуха соткался Мерлин. Выглядел он неважно. Красный, распухший от насморка нос. Слезящиеся глаза. Расшитый звездами колпак раскис, а с изъеденной молью мантии натекла изрядная лужа. Мерлин оглушительно чихнул, чертыхнулся на латыни и обратил тусклый взор на меня.
– Досточтимый сэр Саша, – прогундосил он. – Да будет вам известно, что добрый рыцарь и знатный медосборец, благородный сэр Отшельниченко прислал меня к вам с известием…
– Позвольте поинтересоваться, – в тон ему откликнулся я, – с дурным или добрым?
Скверно, если и без того неудачный день осеняется присутствием этого средневекового борца с империализмом янки.
– С известием, что изобретенный вами электронный пчеловод вновь сбоит, – заунывно продолжал Мерлин. – Вот она, ваша хваленая техника! – заключил он со злорадством.
Я поискал взглядом что-нибудь тяжелое, но придворный астролог короля Артура благоразумно ретировался.
Мне оставалось лишь пригорюниться.
Кажется, в «Науке и жизни» я вычитал, что, несмотря на широко известную способность отыскивать родной улей, примерно десять процентов пчел сбиваются с дороги, унося заветный нектар в никуда. Проблема эта чрезвычайно заинтересовала меня, и, провозившись почти год, я сконструировал электронного пчеловода. Он особым образом поляризовал солнечный свет, выводя на путь истинный заблудшие пчелиные души. Прошлой весной я подарил свое изобретение «знатному медосборцу». Ходовые испытания прошли успешно. За лето сэру Отшельниченко удалось собрать меду почти вдвое больше против обычного. Правда, случались и сбои. Тогда медосборец приглашал меня, поил парным молоком, лакомил щедро политыми липовым медом краюхами, и мы с ним заново отлаживали заупрямившийся прибор. Я чувствовал себя ответственным за собственное изобретение и поэтому весьма охотно отзывался на приглашения Никанора Ивановича. Немаловажную роль играла и моя слабость к молоку и меду. Вот только никогда прежде Отшельниченко не присылал весточек через Мерлина. Тут бы мне и насторожиться, но дурная погода и неполадки с «Алданом» притупили мою бдительность.