Со стен замка Бау армия походила на тучу саранчи, пожиравшую окрестные луга.
– А мы, значит, словно кус сахара лежим на пути сонмища, – пробормотал отец Кабани, маясь от похмелья и страха. – И пусть столь гигантский приз не вместит ни одна глотка… сотни малюсеньких челюстей обгрызут его по крупице. Обслюнявят, значит, и схрумкают…
– И оттого мне нужна ваша горючая вода, дорогой друг! – сказал барон Пампа. – Знаю-знаю: баронесса категорически против. Но мы ведь не станем ее пить! Мы со всей щедростью угостим ею наших новых друзей!
– Не стоило отсылать останки отца Аримы и его собратьев привязанными к телеге в непотребных позах. Каюсь: тогда я сам, учитывая визит в ваши замечательные погреба, счел идею превосходной. Но, в конце концов… они были солдатами Святого Ордена.
Барон насупился и промолчал.
Армия растекалась под стенами замка огромным масляным пятном. В авангарде плелись разномастные толпы рекрутированных арканарцев: вчерашних лавочников, ремесленников, бродяг, мясников, пекарей, зеленщиков, грузчиков и портовых нищих – всех тех, кто не сумел вовремя вывернуться из-под железной длани Святого Ордена. Будто коровье стадо, брели они к месту забоя, и в согнутых спинах, в опущенных головах и вялом разброде всякий опытный воин без труда угадывал одну лишь слепую покорность. Среди этого людского месива, набранного скорее для очистки города, чем для помощи в сражениях, более-менее пристойно выглядели шеренги Патриотической школы и бывших королевских гвардейцев.
Вслед за низким сословием двигался отряд благородных донов. Пестрые вымпелы трепетали на ветру, лихо топорщились усы, плащи – чаще ветхие и в заплатах, реже расшитые жемчугом и золотом – хлопали за спинами бравых всадников. Безлошадные доны, слишком бедные, чтобы позволить себе боевого коня, но слишком благородные, чтобы месить сапогами дорожную грязь, заняли обоз. Их вопли и перебранки перекрыли даже скрип телег, мычание, мекание и блеяние скота, злые окрики возничих и визги пьяных шлюх.
В арьергарде шли роты орденской конницы – три идеальных каре молчаливых черных бойцов, в надвинутых на лица клобуках, с ровными рядами вздернутых к небу пик.
Взглянув на монахов, барон Пампа озабоченно прикусил пышный ус.
– Горючая вода… – отец Кабани вздохнул. – Для произведения веселых фокусов и растопки сырых дров, значит…
В последнее время Антон часто вспоминал Вагу Колесо: как он представлял ночного короля вывезенным на Землю, как видел его пауком в светлой комнате с зеркальными стенами.
Теперь он думал про паука, глядя на свое отражение.
Его не запирали в клетке. Напротив, он был свободен и, по большей части, предоставлен сам себе. Деликатный присмотр Пашки, вчерашнего дона Гуга, почти не докучал; изредка наведывалась в гости Анка; раз в месяц штатный психолог Института назначал Антону сеансы терапии.
Сегодня был как раз такой день. Ненавистный день.
В белоснежной приемной его встретила невысокая тоненькая девушка с иссиня-черным каре. «Новенькая, – подумал Антон. – Еще один человек, который сам для себя вынужден решать, кого он видит: преступника или увечного».
– Маша, – представилась девушка и протянула узкую ладошку. – Доктор сказал провести перед сеансом полное обследование. Вы не волнуйтесь, это быстро.