Он был слегка кудряв. Голубые глаза, потонув в глубине мысли, смотрели в никуда. Антон не видел, что рисовала зажатая в его руке шариковая ручка. Она просто выводила на поверхности парты непонятный рисунок, идея которого рождалась по ходу того, как школьник наносил штрихи.
– Новое предложение, с красной строки: «На купольных цепях крестов и на розовых монастырских стенах лохматился иней, бородатый, как плесень. На ку-поль-ных це-пях крес-тов…»
«Художник» открыл тетрадь. Он давно уже хотел начать писать книгу, идею которой вынашивал длительное время. Длительное от того, что всякий раз, при мысли о том, какой труд его ждал впереди, у в нем возникала неуверенность в себе, и желание сотворить нечто грандиозное и, необычное отступало назад. Поэтому Антон все время откладывал.
Но он мечтал. Он думал о сюжете, пытался его прочувствовать, представлял себе то, как держит в руках свою книгу с яркой, цветной обложкой. Почему у него было желание написать ее – Хухлачев не мог объяснить. Ему так просто хотелось, и это желение исходило из глубины души, из самого подсознания.
«Ю-ра вгля-дел-ся в ту сто-ро-ну и по-нял…» – слишком четко выговаривала учительница русского языка текст пробного диктанта.
Хухлачеву казалось, что он сейчас заснет. От лени, которая заполнила все щелочки школьного класса, в нем стояла такая тишина, что был слышен шорох ручек, выводивших на бумаге неровный прописной текст.
Перехватив подозрительный взгляд педагога, подросток уткнулся в тетрадь. Он как можно убедительнее сделал вид, будто внимательно пишет диктант. Чтобы это выглядело лучше, Антон старательно вывел на бумаге первое, что пришло ему на ум: «За селом, если пройти сотню метров по дороге, ведущей в город…»
За селом, если пройти сотню метров по дороге, ведущей в город, есть небольшой холм. Один его край заканчивается отвесным обрывом, под которым течет бурная горная речка. Алик любил приходить сюда, когда ему становилось грустно или хотелось побыть в одиночестве. В это место почти никогда не приходили люди. И он мог долго сидеть и смотреть, как на другом берегу реки снуют туда-сюда по трассе машины.
Занималась весна. В этом году она была ранней. Всего лишь две недели прошло с того момента, как закончился февраль, а снега будто бы и не бывало – земля уже была сухой. Да и зима то была – одно название «зима»: все три месяца погода стояла теплой. И редко выпадавший снег, быстро превращаясь в слякоть, тут же таял.
Алик сидел, прислонясь спиной к большому валуну. Его лицо обдувал теплый, влажный, пахнущий весной ветер. Это был шестнадцатилетний парнишка, не по годам серьезный, с благородными чертами лица, которое часто выражало грусть. Его брови над красивым, ровным носом, были всегда слегка напряжены. А карие глаза, мысль в которых, казалось, парила где-то вне земли, окаймляли длинные, черные ресницы. Паренек уже около получаса сидел не шевелясь. На этот раз он не смотрел на проезжавшие, на той стороне, машины. Его взгляд был направлен туда, где сходился с землей горизонт.