Мне часто снится Кармел. В этих снах она всегда идет прочь.
В день ее рождения земля была покрыта снегом. Я держала ее на руках, а через окно струился серебристый свет.
Когда она подросла, я часто называла ее «мой ежик». Я не могла представить ее живущей в городе – только на природе, за городом. Густые кудряшки у нее на голове разлетались в разные стороны, словно брызги стекла или пух одуванчика.
– У тебя такой вид, будто тебя протащили сквозь изгородь! – сказала я как-то.
Она улыбнулась в ответ. Закрыла глаза. Веки, расцвеченные узором розоватых венок, подрагивали – как будто пара бабочек опустилась ей на глаза.
– Да, я представила это, – произнесла она наконец и облизнула губы.
Я смотрю в окно и почти вижу, как она – в своих колготках вишневого цвета – поднимается по аллее, которая ведет в школу. Тоска по ней похожа на то, как если бы мне вырвали глотку.
Сегодня ночью она снова приснится мне, я точно знаю. В сумерках мне кажется, будто она сидит на корявой ветке бука и что-то говорит. Ночью же, во сне, она будет, как всегда, идти, идти – и никогда не приближаться.
Ее одежда всегда была в чудовищном беспорядке. Ластовица теплых колготок вечно свисала до колен, так что она ходила как пингвин. Белый воротничок с одной стороны торчал кверху, а с другой стороны прятался под пуловером. Но в голове у нее всегда был удивительный порядок – и она знала, что чувствуют другие люди. Когда от Салли ушел муж, та сидела у меня на кухне, пила текилу, а я пыталась утешить ее. Алкоголем, солью и лаймом заменить мужа. Кармел проходила мимо, остановилась, запустила пальчики в густые каштановые волосы Салли и стала массировать ей голову. Салли застонала и откинула голову назад.
– Боже мой, Кармел, где ты этому научилась?
– Тсс, нигде, – прошептала она, поглаживая Салли затылок.
Это случилось как раз незадолго до того, как она исчезла в тумане.
Рождество 1999 года. Дети выбегали из ворот школы, и щеки у них горели румянцем от мороза и возбуждения. Мне все они казались какими-то гномами на одно лицо – по сравнению с Кармел. Интересно, может, и другим родителям кажется то же самое. Домой надо идти по сельской дороге, а уже почти совсем стемнело.
Было холодно, когда мы тронулись в путь; обочина присыпана снегом. Снег блестел в сумерках и указывал нам путь. От мыслей о безденежье и предстоящем Рождестве руки в карманах сжались в кулаки. Я вынула их и заставила себя разжать пальцы. Кармел отстала и ковыляла у меня за спиной.
– Пошевеливайся, – поторопила я. Я хотела успеть домой, пока не ударил ночной мороз.
– Ты же понимаешь, мама, что я не всегда буду с тобой, – сказала она тихо, задыхаясь от нашего быстрого шага в постепенно меркнущем свете.
Наверное, тогда-то мое сердце должно было замереть. Наверное, я должна была обернуться, схватить ее в охапку и донести до дома. Запереть в крепости или башне. Крепко-накрепко, золотым ключом, а ключ проглотить, чтобы его могли достать, только вспоров мне живот. Но, конечно же, я не придала этим словам никакого, вообще никакого значения.
– Да, но сейчас-то ты со мной.