* * *
Склонившись над ямой, скелет провёл факелом над головой узника. Свет огня иглами впился в глаза заточенного так, что слезы затуманили взгляд.
– М-да-а… Живой! А я не чаял и свидеться!
Сквозь пелену слез узник различил черный фрак стюарда и его печальную костлявую улыбку.
– Вчера, казалось, последний день живешь. Шибко слаб ыл, – сказал скелет и осветил угол, где в приямке базальтовой стены сидела жирная жаба. – Подруга толстеет?
Заключенный провел ладонью по влажным глазам и улыбнулся:
– Да. Скоро станет такой, что на ней можно будет кататься.
Скелет вставил рукоять факела в нишу, взял прислоненное к краю скалы копье и вновь склонился над ямой:
– Да-а, человече! Крепок ты в дерзости и духом силен. Твой предшественник был сожран этой жабою после месяца дружбы. А ты вон какой, больше года на ногах. Уважаю!
Стюард посмотрел в черные глаза жабы и направил на нее копье. Та, дождавшись, когда наконечник окажется у самого носа, чихнула, лениво сползла в жижу и нырнула вглубь.
– Что есть будешь? – спросил скелет, оторвав взгляд от жабьего приямка.
Узник тяжело вздохнул и пожал плечами:
– Не знаю, выбери сам.
Услышав ответ, скелет склонил голову и с удивлением посмотрел на голого изможденного мужчину, потом взял с блюда самый жирный кусок филейной баранины и нанизал его на острие копья.
– Имея возможность, я съел бы именно этот, самый лучший кусок на блюде! Ну… что же ты медлишь? Ты голодал больше года, бери!
Запах пряностей пьянил, обещая неземное наслаждение. Пленник протянул руку и осторожно снял мясо с наконечника. Он поднес кусок ко рту, но вдруг – острая боль! То в ногу впилась жаба! Скользнув по влажному камню и потеряв равновесие, несчастный рухнул в зловонную жижу.
С трудом и осторожностью, сжимая мясо в кулаке высоко над головою, он выбрался на склизлый камень. Размазав грязь по лицу, встал на ноги и только теперь, в свете факела, увидел на пище следы нечистот. Превозмогая отвращение, поднес мясо ко рту, но приступ тошноты остановил его.
Жаба, чувствуя опасность, заняла своё излюбленное место и оттуда, с каменного уступа, внимательно следила за каждым движением «сокамерника».
Заключенный нашел глазами жабу, в ярости швырнул в неё мясо и кинулся ее ловить. Но та, схватив кусок, успела нырнуть в жижу и затаиться где-то в глуби, заставив несчастного вновь с головою погрузиться в нечистоты. Устав от бесплодных поисков, он выбрался на камень.
Костлявый служитель укоризненно покачал головою:
– Который раз одно и то же. Я даю тебе мясо, а ты – даришь его жабе.
Понимая безнадёжность положения, узник тихо спросил:
– А что делать?
Стюард выпрямился и, поставив копье на место, вынул из ниши факел. Он поднял блюдо с каменного пола и двинулся вглубь пещеры.
– Что мне делать?! – крикнул несчастный заключенный вслед.
Скелет остановился.
– А ты не знаешь? Удивил. Убей жабу! – сказал он, и вскоре шаги его стихли.
Тяжело вздохнув, бедолага глянул на жабий приямок. «Подруга» уже была на месте и настороженно следила за соседом.
– Знать бы как, давно бы убил.
Жаба, успокоившись и довольно урча – вытянула из жижи баранину.
Тишина.
Она везде и неразлучна с мраком, равно – узнику и жабе.
Хотелось есть. Он не понимал, почему он ещё не умер. Что-то заставляло его жить. Но что?