Глава 1. Письмо и жирандоль
Когда я спустился в общую гостиную, стол был уже накрыт.
В широкое окно струился серый утренний свет, продравшийся сквозь путаницу ветвей. С крыши соседнего дома капало. Мостовую пятнали лужи.
Снова оттепель.
– А, Джонатан!
Мой друг и компаньон Родерик Гарпаст, появившийся в дверях, был гол по пояс. Только что побритые щеки краснели. Мокрые волосы слиплись на лбу. На перекинутом через плечо полотенце стыл пенный след.
– Доброе утро, Родерик, – сказал я.
– Пустое, друг мой.
Гарпаст, поежившись, сел за стол.
Серые глаза его вдруг остекленели, косо очертился рот. Пальцы правой руки выбили короткую дробь по пустому блюдцу.
– Ашша… бебжу…
Я, как человек, привыкший, что мыслительный процесс может застать Родерика в любой момент, преспокойно проследовал в уборную.
Душ придал мне бодрости.
Я подровнял усы над верхней губой, сделал массаж лица по собственной методике, сбрызнул виски туалетной водой и вернулся в гостиную посвежевшим и окончательно проснувшимся.
«Отмякший» Гарпаст уже намазывал масло на кусок булки.
– Знаете, Джонатан, что я подумал? – сказал он мне.
– Увы, без понятия.
Я взял с полки спички и присел перед каминным зевом.
– У каждой тайны есть своя специфика, – Родерик отложил нож и потянулся за кофейником. – Их можно рассортировать, как карточки в моей картотеке.
– По алфавиту?
Я чиркнул спичкой и поднес ее к растопке. Желтые язычки огня побежали по старому номеру «Таймс».
– Почему же? – удивился Гарпаст. – Сначала по величине. Тайны мироздания. Тайны природы. Затем тайны более мелкие. Тайны физические и химические. Тайны физиологии и психики. Тайны мозга.
Я раздул огонь небольшими мехами, отряхнул ладони и тоже сел за стол. Родерик подвинул мне масленку.
– Но зачем?
Откусив от булки, я посмотрел на Гарпаста.
– Затем, что тайны человеческих преступлений на фоне всех остальных тайн – величина исчезающе малая. К тому же, – грустно сказал мой друг, – чаще всего они вовсе не являются тайнами.
– Скажите это полиции, – фыркнул я.
– Ну, полиция…
Гарпаст, жуя, что-то неразборчиво проворчал.
Щеки его двигались, и пропущенный бритвой участок кожи щетинился волосками. Мой друг и компаньон был не слишком щепетилен к свой внешности.
В прихожей звякнул колокольчик.
– Думаете, кто? – быстро спросил Родерик, устраивая привычную проверку моим способностям.
На носу у него темнел завиток джема.
Я склонил голову, прислушиваясь к тяжелым шагам, и сказал:
– Скорее всего, миссис Терриберри.
Гарпаст скривил губы.
– Не надо много ума.
– Джентльмены, – услышали мы надтреснутый голос, – вы завтракаете?
– Да, – ответил Родерик.
– Прекрасная свежая булка, – добавил я.
– Это из магазинчика на Бейкер-стрит.
Судя по звукам, миссис Терриберри сняла и повесила плащ и шляпку, костяной ручкой насаживаясь на крючок, цокнул зонтик, стукнули каблуки сменяемых туфель.
– Ужасная погода.
Миссис Терриберри, прижимая к груди пакет от зеленщика, медленно проплыла мимо гостиной в кухню.
Приходилось признать, лучшие годы нашей домохозяйки остались далеко позади. Нет уже живости движений, нет и ног, на которые хочется бросить взгляд. Есть одышка, любовь к закрытым платьям, сутулость и обсыпанные пудрой волосы.