Читать Океан
© Елена Крюкова, 2017
© Владимир Фуфачев, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4483-6814-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОКЕАН
Феномен русского юродства в «Юродивой».
Феномен русского Эроса в «Империи чувств».
Феномен русской апокалиптики в «Реквиеме конца века».
В новой книге Елены Крюковой эти три феноменальные ипостаси русского Космоса сплетаются и разъединяются, образуя то нервно-дискретную, то величаво-цельную картину мироздания. Крюковское мироздание обладает одной особенностью: оно коронует самых бедных, нищих и последних «в мире сем» и вместе с тем дает понять, что только пламенная, высокого полета жизнь имеет право на существование, только великая мощь – и художническая, и любовная, и промыслительная – оправдывает всю вертикаль бытия: от нежной и тонкой мелодии милости до громоподобия войны и ярости.
И это действительно «Океан» – здесь, в имени книги, океан выступает символом, могуче объединяющим все сущее: безумие и мудрость, эрос и аскезу, плач по усопшим и праздник объятия и рождения. Это Океан бытия, плещущий прибоем в каждую человеческую жизнь.
Песнь торжествующей любви
(о «Юродивой» Елены Крюковой)
Елена Крюкова – поэт. Попытаюсь сказать о поэтике этой вещи.
Бесконечные периоды обнаруживают глубокое и сильное дыханье, верно «поставленный» ритм; синонимические ряды и грозди эпитетов говорят о сложном составе красок, стремительно бросаемых на полотно (отец автора, Николай Крюков, был художник; многое врожденно и перенято – этакая вихревая малявинская манера); отказ от сглаженной реальности будней в пользу фантасмагории бытия говорит о стремлении к Истине – Ее колючие искры вспыхивают на каждой странице. Перед нами то, что вернее всего назвать ПЕСНЬ, нынче действительно необычайная, умолкшая века тому назад. То притча, то сказ, то чисто музыкальная импровизация (Крюкова – музыкант: рояль, орган), то стихи как восхолмья, всегда уместные на равнине.
В «Юродивой» все это есть, да и само название провозглашает многозаконность, я бы сказал, этой песни-жизни, многого требующей и от читателя. Управить и выстроить свою песнь (все же ПѢСНЬ!) помогла Елене Крюковой страстная, опять-таки необычайная на сегодня, быть может, единственная по яркости своей ЛЮБОВЬ ко всему сущему. Оглядываясь, не вижу ничего ей вровень. Вспоминая, бормочу строки Уитмена… Любовь и творит чудеса сюжета – как творит она ЧУДЕСА ЖИЗНИ.
Юродивая ипостась Великого Чувства – буквальная близость всего со всем – и пленительной русоволосой Ксении с последним бродягой и самим Христом-Богом. О Русь…
Всеохватывающая такая страсть выводит во множестве сцены и положения, невозможные при малейшем ее недостатке. Тогда Крюкова оскальзывалась бы в пошлость простой телесности, столь любезной рыночному вкусу. И книга ее была бы товарной, как вся эта глянцевая пакость на нынешних лотках.
Словарь и склад этой втягивающей, ворожащей речи там и сям отсылают память к древним причитаньям и плачам (эта Крюкова – к той, к Марфе Крюковой!), заклинаньям, челобитным, молитвам. Сама Ксения – волхова, угодившая в наш век, да еще в пору имперского распада. За отсутствием какого-то общего покаяния-анализа накопленных чувств ужас расплаты налегает на узкие эти плечики, исхлестанные шомполами, на русо-седую прекрасную голову… Почему-то волосы тут постоянно великолепны, к ним ни грязь, ни кровь не пристают… Расплата за прошлое, за сегодняшнее. Русский катарсис? Вывози, юродивый…