Что есть на свете чёрной сотни
Возвышенней и благородней?
От ярой злобы багровея,
Идёшь… и молишься еврею.
Какой-то век какой-то эры.
Увы! Всё та же кутерьма.
И слышно на краю Венеры:
«Шолом! Бэседер? Манишма».
Узбек, татарин и еврей —
Все любят Лену Воробей,
Но больше, всё-таки, еврей:
Она ж, конечно, хоть убей.
P.S. Как не сказать: «Азохн вэй»!
Сияла солнцем царская корона,
И не было мудрее Соломона.
Да! «Всё пройдет»: великое так просто.
…Но мир ещё не ведал Холокоста.
Межзвёздный лайнер приземлился,
Сверкая россыпью огней.
К пилоту путник обратился:
Ты кто? – Еврей. И я еврей.
Когда он раздвигает пальцы
Смеются и мудрец и поц.
Кричат в галёрке: «Браво, Гальцев!»
А я смотрю и вижу: Гольц!
Мы давно не боимся погрома:
Лечим, строим, воюем, но всё же
Иногда, меж раскатами грома,
Нам столетия души тревожат.
Был шторм. Сломалась, словно спичка, рея.
Склонились головы в безропотной мольбе.
До острова добрались два еврея,
И каждый строит синагогу сам себе.
НОБЕЛЬ И ЕВРЕИ (докладная)
Всегда к евреям благосклонен этот Нобель.
Он любит, как родной отец, еврейский шнобель.
Так есть и ныне, было так во время оно:
Уверен, Нобель сам потомок Аарона.
О, знал бы Герцль, а с ним и Вейцман,
И так же Жаботинский Зеев:
Не любят так крутить нам бейцы,
Как русский царь любил евреев.
В мятущейся моей еврейской сути
Лежит неугомонная основа:
Скорей большой кибуц построить людям,
Разрушить и опять начать всё снова.
Политика – венец искусства:
Сегодня чествуешь Абрама,
А завтра с неподдельным чувством
Чтишь память бедного Саддама.
Часто гениален
И не тривиален,
Очень музыкален
И не друг полей.
К власти не лоялен
И принципиален,
В хохмах не банален, —
Видимо, еврей.
Ответ даёт сама Расея,
Не предаваясь сантиментам:
Премьером нужно брать еврея —
Еврей не станет президентом.
В хмельном кафе, в один из летних дней,
Один чудак, под звуки «Розы чайной»,
Спросил: «А Вы случайно не еврей?»
Ответил я: «Еврей, но не случайно».
Послушай! Никогда не будь шлимазлом.
Учись и станешь умным, как раввин,
И мажь на булку сливочное масло
И никогда не пробуй маргарин.
Вновь фюрер с бородой хулит Израиль,
Злословьем оскверняя небосвод:
Собака уж давно хрипит от лая,
А караван как шёл, так и идёт.
Я в Ереване слышал анекдот:
Родился армянин – еврей заплакал,
И горько клял судьбу, и охал, ахал.
А есть другой, еврейский анекдот:
Чтоб я так жил, таки наоборот.
Имеем мы гешефт,
И бьём не в бровь, а в глаз.
Гешефт идёт на нет,
И он имеет нас.
Недавно с Идой слушали «Аиду».
Какой сюжет! Какой накал страстей!
Назвать царевну именем Аида
Мог только несгибаемый еврей.
Причуды ветреной фортуны!
Сошли с маршрута скифы, гунны,
Сарматы, хетты, амореи…
Остались лишь одни евреи.
За нетерпимость фараона,
Паденье храма Соломона
И оскорбленье Иудеи
Господь Чукотку дал еврею.
При конфессиональных интересах,
К согражданам явив любовь и ласку,
Кошерное вино я пью на Песах
И лакирую водочкой на Пасху.
Мы встретились нежданно на перроне.
Я вздрогнул от случайного сюрприза.