Стоял сухой, теплый октябрь – тротуары были усыпаны разноцветной листвой, а небо, еще синее, сквозящее через золотые кроны деревьев, придавало провинциальному городку печальную прелесть, воспетую лучшими русскими поэтами.
Арина с мужем собирались на вечеринку. Они поженились несколько лет назад, летом, после недолгого ухаживания, и были вполне счастливы. Детей, правда, пока бог не дал, но супруги не расстраивались: поживут для себя, порадуются молодым забавам, наладят быт, а там, глядишь… и появится на свет их долгожданный первенец. Они оба хотели мальчика, даже имя ему придумали – Кирилл. Красивое имя.
Дмитрий, муж Арины, придирчиво наблюдал, как жена одевается. Она ему нравилась – очень. После свадьбы с каждым годом все сильнее, с какой-то горькой, мучительной страстью он любил ее, со страхом, что ускользнет, вырвется из его рук эта сияющая жар-птица. Арина, во время их знакомства тонкая, изящная, пышноволосая, в замужестве словно дозрела, как сладкий, налитый хмельными соками плод. Ее фигура приобрела мягкую округлость, плавность линий, горделивую стать, а повадки живой и смешливой девушки сменились неторопливой, томной женственностью. В Арине появился и все разгорался смертельно опасный для мужских сердец огонь, то ледяной, до оцепенения, до стылой дрожи в груди… то жаркий, тяжкий, до остановки дыхания, до изнеможения, до нежнейшей истомы…
– Иногда мне кажется, что ты превращаешь меня в пепел, – признался однажды ночью Дмитрий.
Арина только засмеялась – тихо, блестя в темноте глазами и влажной белизной зубов. Муж лежал рядом, пытался справиться с новой волной желания.
Она и сейчас поднималась в нем, захватывая с неодолимой, дьявольской силой, – от того, что Арина в своем любимом платье из вишневого шелка стояла перед зеркалом, подняв руки и закалывая волосы в большой небрежный узел на затылке. Она могла не заботиться ни об аккуратности прически, ни о стиле и дороговизне своих нарядов, ни о правильности манер, – ни о чем таком. Она и без того была ах, как хороша! Сказочно, нечеловечески прекрасна! И это пугало и мучило Дмитрия. При том что жена не была красива в общепринятом смысле – черты ее лица скорее неправильны и не отвечали требованиям моды, грудь не выдавалась вперед двумя шарами; талия недостаточно узка, а ноги не соответствовали требуемой длине, – при виде Арины у мужчин, что называется, дух захватывало. У всех – от мала до велика, у простых работяг и очкастых интеллигентов, у спортсменов, клерков, таксистов, военных, у бедных инженеров и богатых бизнесменов – без исключения. Благо эстрадные звезды и олигархи, которых Дмитрий считал самыми опасными соперниками, в их маленький городок не заглядывали. А то бы не видать ему Арины, как собственных ушей. Увезли бы, умыкнули, осыпали золотом и бриллиантами, соблазнили шелестом зеленых купюр, заморскими пляжами и загородными дворцами, – поминай, как звали.
От подобных мыслей мутилось в голове, ломило виски и ныло, болело все тело. В такие мгновения Дмитрий мог решиться на что угодно… на самое страшное. Он готов был грех взять на душу…
– Тьфу, тьфу… – шептал он в ужасе от нарисованных воображением картинок. – Убереги, боже!
Жена закончила причесываться, повернулась к нему с улыбкой.