Так случилось, может быть, неловко,
А быть может, в этом сок и жизнь
Что в поэме это только Вовки,
Словно по наитию сошлись.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
В Лабутенах выделки нездешней
Сквозь поля, «Макдональдсы» и дрок
Шёл в Москву один хипарь сердешный,
По мирскому делу ходочок.
Нос картошкой, покрасневший яро,
Шарф на шее, сумка на горбе,
Ну и разумеется гитара
С фестиваля песни ДЦП.
В нём жила, как глист, мечта пиита
Повидать Володю, и ходок
По пути поддрачивал сердито,
Выдувая изо рта парок.
Шол в Москву увидеться с Мессией
Сорок дней и сто ночей подряд
Попросить «Недлинную Гуссию»
Уканать, уехать, принять йад!
Прекратить кристян и смердов грабить,
Сбереженья бабушкам вернуть.
Удивлялись все – такая память
Совести вовек не даст уснуть.
Уходили и сменялись лица,
Исчезал во тьме за домом дом
Удостоверение партийца
Прижимал он к сердцу кулаком.
Оттого, что родину наверно
Он любил с любою властью врозь,
Шол он сквозь раздолбанные фермы
И через погосты шол насквозь.
Проходил без шума робкой тенью,
Без кощунства, воплей и пальбы
Через монастырские владенья,
Где молились честные попы.
Шол и шол, переступая ловко
Чрез говно и всяческую слизь.
Он полгода не снимал толстовку,
И смотрел последним глазом ввысь.
Жаль не знал он Фыркалова Вовку,
А не то б они точняк сошлись.
Вовка был мазила и матёрый